Михаил Бычков: «Все как в первый раз…»

В Театре им. Пушкина прошла премьера спектакля по пьесе Луиджи Пиранделло «Человек, зверь и добродетель». Режиссер спектакля — лауреатапремии им. К.С. Станиславского, Михаил Бычков. Комедия великого итальянского драматурга на столичной сцене ставится впервые. В главных ролях Мария Голубкина и Валерий Гаркалин.

Для режиссера Воронежского камерного театра, это уже не первая работа на московской сцене. Несколько раньше он ставил здесь пьесу «Счастливые дни» Сэмюэля Беккета, с Верой Алентовой в главной роли. В его послужном списке и пьеса «Королева красоты» Мартина Макдонаха, которую режиссер поставил на сцене театра Вахтангова. Многие из его спектаклей выдвигались на премию «Золотая маска». А пьеса «Дядюшкин сон» даже попала в число лауреатов. Кроме российской столицы, Бычков успел поработать в Питере, Прибалтике и Франции. Все его работы отличает большой такт, вкус, точное ощущение стиля произведения и бесконечное уважение к зрителю.

Последнее в российском театре отмирает медленно, но верно. Многие, в погоне за коммерческим успехом, жертвуют именно уважением к зрителю, забывая, что собственно ради него все это и делается.

Корреспондент газеты «Взгляд» встретился с Михаилом Бычковым и поговорил с ним о его работе и зрителях, а так же о современном искусстве театра в целом.

- Михаил, за Вашими плечами половина жизни, десятки спектаклей, собственный театр, признание критиков и любовь зрителей. Чувствуете ли Вы себя популярным и востребованным?

- Такого рода вопросы всегда дают почву к размышлениям. Наша реальность субъективна, все зависит от точки зрения, от твоего личного взгляда на мир, какой либо предмет или явление. Не побоюсь красного словца, от взгляда на судьбу. Я совсем не ощущаю себя знаменитым, возможно в моем случае больше подойдет слово «известность». Я уже более четверти века в этой профессии, поэтому меня знают в театральных кругах. Все эти годы я старался делать свое дело честно и с душой, ведь для этого я и стал режиссером.

В том, что касается моей востребованности, этот факт я связываю больше со своими личными достижениями в этой области. Дело в том, что в моей профессии становится все меньше режиссеров, способных поставить спектакль. на который пойдет зритель. Можно сказать, что современные режиссеры настолько далеко ушли от наших исконных театральных традиций, что их шедевры перестали быть интересны и понятны зрителю.

- Странно, почему именно сегодня, когда появились такие огромные возможности для самовыражения, наш театр столкнулся с большим дефицитом настоящих талантливых людей, которые хотели бы реализовать эти возможности?

- Режиссеров на сегодняшний день в театре не хватает просто катастрофически. При том количестве работающих театров, речь здесь идет не о Воронеже или Москве, а обо всей России. Впрочем, в странах Прибалтики, где мне тоже довелось поработать, русские театры так же ощущают огромный дефицит оригинальных режиссерских идей. Не достает именно сильных, волевых художественных руководителей, с хорошей классической театральной подготовкой. Без этого невозможно создать собственный спектакль. Мне довелось работать в Таллине, Вильнюсе, Риге — всюду одна и та же ситуация. На мой взгляд, все это является прямым следствием той сложной ситуации, заложником которой оказался стационарный русский театр, где существуют свои особенности — психологические и организационные, традиции и законы по которым он живет.

Многие молодые постановщики игнорируют эти его особенности, считая их пережитками прошлого. Но все они имеют в основе своей определенную школу, культурные традиции. Я не стану спорить, что порой случаются громкие проекты, которые вполне без этого обходятся, но это скорее исключения, нежели правило. Но люди моего поколения, и я в их числе, так работать просто не умеем и не хотим. Мы привыкли воспринимать театр как свое личное, как дело жизни, хоть это и напыщенно звучит. Сейчас таких профессионалов все меньше становится.

Развивать и поддерживать идеи способен только театр с определенной художественной программой. В то же время институт главного режиссера, как художественного руководителя театра, отживает свой век, разрушается буквально на глазах. Печально, но факт — молодые не строятся в очередь, чтобы сменить главных режиссеров театров, которым уже далеко не 30 и даже не 40 лет.

- Все же большинство наших театров все еще существует по старинке, но благополучным такое существование никак не назовешь. Сейчас в театре много говорят о каких — то реформах и нововведениях, но на деле ничего существенно не меняется. Почему так происходит?

- Сейчас театры больше напоминают динозавров, по нелепому недоразумению выживших в эпоху экономических и прочих перестроек. Но реформировать их дело опасное, сложное. Можно все разрушить, но ничего не построить взамен.

Ведь динозавры — то вымерли в одночасье. Мы все осознаем необходимость реформ, но сами, же их и откладываем, боясь театру навредить. И я это все понимаю и осознаю, но у меня нет пока определенного плана, какой либо идеи. Поэтому, сейчас я лично, как и многие мои коллеги, предпочитаю переждать время. Но я считаю, что перемены театру жизненно необходимы, и они будут.

Возможно, наши благие намерения обрекают все дело на определенную деградацию, стагнацию. Не знаю, может впрямь все именно так, и ждать нельзя. Но ведь и разрушить в спешке можно не только устаревшее, но и нужное.

Наверное, в большей мере мы руководствуемся благими намерениями, прикрывая ими собственную нерешительность. Я вполне допускаю, что это может печально закончится для театра. Но все, же мы продолжаем играть в свои игры, стараясь эгоистично извлекать выгоды из данного конкретного момента.

Мы достаточно приспособились к этой системе, изучили все ее слабости и научились ими пользоваться. Нам это привычно и удобно! Люди театра очень эгоистичны. Жаль только, что спектакли, которые ставятся в таких театрах, успехом у зрителей пользуются не всегда. Я сегодня просматривал афишу к «Золотой маске» и обнаружил там всего лишь пять спектаклей большой формы. Заметьте, это в масштабах огромной страны даже не капля в море. Не могу сказать, чем руководствовалось жюри при отборе номинантов, настолько ограничивая их круг. Впрочем, для современного театра по — настоящему удачный проект — большая редкость.

- Настоящая творческая удача складывается не только из режиссерской и актерской работы. Без крепкой финансовой базы не будет хорошего спектакля. Не секрет, что за пределами Питера и Москвы, театры балансируют на грани нищеты и борются только за то, чтобы как — то выжить.

- Государство скудно финансирует современный театр, да и распределение средств оставляет желать лучшего. Здесь, к большому сожалению, все еще в ходу социалистические принципы — дать всем поровну, чтобы только с голоду не умерли. Одновременно на плаву поддерживаются не только талантливые труппы, но и не слишком достойные. Вот этого не должно быть, это в корне неверный подход.

Финансирование должно происходить на основе свободной состязательности замыслов и идей. Каждый театральный режиссер должен знать, что ему предоставляется некий определенный шанс для реализации творческого замысла, но процесс этот ограничен во времени. При этом художественная идея должна оцениваться некоей конкурсной комиссией, которая и определит, имеет ли замысел художественную ценность или его воплощение никому не нужно.

Конечно, необходим четкий контракт с условиями, выполнение которых обязательно. При нарушении установленных условий, контракт может быть разорван.

- Сейчас некоторые режиссеры создают спектакли на различных площадках, реализовывая, таким образом, свои идеи и при этом вполне благополучны в финансовом плане. Вам такой вариант не по душе?

- Я на это физически не способен. Мне сложно отрешиться от проблем моего театра, даже когда я работаю за пределами Воронежа. Это мое детище и я не могу о нем не беспокоиться.

К тому же я ставлю во главу угла ожидания актеров и публики. Возможно, я старомоден, но для меня важно в постановке спектакля использовать определенные методы режиссуры. Я стараюсь не отходить от сложившегося у меня определенного рабочего шаблона. Возможно, это как раз одно из препятствий, которые я в последнее время очень остро ощущаю. Я понимаю, что такой творческий подход дистанцию между замыслом и его воплощением значительно удлиняет, но при этом не хочу отказываться от того, что для меня лично очень важно.

Я сам себе строгий критик и судья, как никто другой осознаю несовершенство всего, что мною сделано. Казалось бы, имея за плечами такой огромный опыт режиссерской работы, можно было бы уже успокоиться и не терзать себя лишними сомнениями, заниматься любимым делом без волнений и тревог. Но я каждый раз чувствую себя перед премьерой, как студент на экзамене и мне все время кажется, что можно было сделать еще лучше, много лучше, чем было сделано. Нет предела совершенству, как говорится.

Возможно, из всего сказанного, кто — то сделает вывод, что я человек задерганный и несчастный. Хочу сразу развеять подобные домыслы — это абсолютно не так.

В процессе творчества я переживаю огромное количество положительных моментов. Могу с уверенностью сказать, что я счастлив своей работой. Мне нравится обдумывать процесс, вникать в мельчайшие детали работы артистов, художников сцены, музыкантов, бутафоров, парикмахеров и даже осветителей. Не подумайте, что я их контролирую, просто мне нравится наблюдать весь процесс изнутри. Мне нравится такая моя жизнь, и она была бы идеально прекрасна, если бы не одно но... Мне нравится процесс создания спектакля, но я никогда не бываю полностью удовлетворен результатом. Если бы не внутренний критик, который твердит постоянно, что все могло получиться еще лучше, я был бы счастлив.

- В канун новогодних праздников Вы вернулись в свой родной театр в городе Воронеже. Что — то изменилось за время Вашего отсутствия? В каком положении Вы обнаружили свое детище?

- Как всегда театр находился в состоянии творческого подъема, работа здесь кипела и во время моего отсутствия. Мой приезд совпал с премьерным показом спектакля по пьесе Мольера «Скупой». Труппа продуктивно трудилась под руководством приглашенного режиссера Георгия Цхвиравы. Так что к Новому году мы преподнесли жителям Воронежа сюрприз — сыграли сразу несколько премьерных спектаклей.

Сам я пока не определился с тем, что больше всего хотелось бы поставить на сцене родного Камерного. Так что пока взял для себя небольшой творческий тайм — аут.

Конечно, как администратору театра, мне приходится решать многочисленные текущие проблемы, но сейчас их стало значительно меньше, в сравнении с предыдущими годами. Все же теперь нам удается зарабатывать достаточно, чтобы не ограничивать театр в постановочных расходах или обновить сценическое оборудование. Можно сказать, театр уже не бедствует, как раньше. Все было бы просто прекрасно, если бы у нас было свое помещение, но пока приходится довольствоваться съемным. Когда я найду способ решить этот вопрос, буду уверен, что жизнь моя не зря прожита. А остальное уже не имеет такого значения.

Я считаю Воронежский камерный театр делом всей моей жизни, но мне просто таки катастрофически не везет в вопросе помещения для него. Может быть не слишком красиво говорить об этом, но я знаю множество примеров, когда помещения отдавались театрам менее творчески состоятельным, чем мой.

Сейчас мы не в состоянии даже работать в полную силу, поскольку зрительный зал всего лишь на сто мест. У нас в год выходит 180 спектаклей, все с неизменным аншлагом. Несомненно, будь у нас зал вместимостью больше, он тоже был бы до отказа заполнен. Пока, увы, приходится снимать угол в ДК Железнодорожников, и я выхода из ситуации не вижу. Городская и областная администрация нашим просьбам не внемлет. Нас поддерживает общественность, пресса, наши зрители... Но как только в городе появляется подходящее помещение, все наши хлопоты идут прахом. Его тот час отдают, под какое-нибудь сомнительное заведение, непонятного предназначения, или игровой клуб.

Мне приходилось создавать театр в очень непростых условиях, и я точно знаю цену каждому работнику, каждой копейке, нами заработанной. Все это безобразие у меня лично вызывает только недоумение и досаду. Печально, что интересы чиновников ставятся выше интересов простых жителей города.

Одно всегда меня успокаивает и вселяет надежду. Среди театральных работников я не встречал пока еще равнодушных и циничных, вороватых и хамоватых людей. Да, они везде хотят одного — успеха, славы, известности, но всегда эти понятия неразрывно связаны с творчеством и подлинным искусством.